Астральный миф о «Трех архарах»

Хаджи-Мурат Шаяхмет-улы ИЛИУФ,

специалист высшего уровня Областного историко-краеведческого музея

г. Семей, кандидат филологических наук, полковник полиции в отставке,

член краеведческого общества “Прииртышье”

АСТРАЛЬНЫЙ МИФ О «ТРЕХ АРХАРАХ»

Мифологические представления находили свое отражение не только в преданиях и сказках, погребальных обрядах и ритуальных предметах, обычаях и запретах, но и в изобразительном искусстве древних. Среди наиболее ранних по происхождению произведений этого вида творчества можно назвать петроглифы. К сожалению, наскальные рисунки в течение веков подвергаются разрушительному воздействию природных факторов. От сезонных перепадов температуры и осадков в виде дождей и тающего снега поверхность камней частями отслаивается, в результате чего многие изображения исчезли или постепенно исчезают либо покрываются разноцветным лишайником.

Некоторые петроглифы настолько древние, что совершенно поблекли и едва различимы. К сожалению, случается так, что фигуры животных, высеченные на камне древним художником, испорчены нашими современниками, которые пишут поверх свои имена и фамилии, наносят новые рисунки или уничтожают. В целях научного изучения обнаруженных петроглифов и сохранения о них информации следует уделять особое внимание фотофиксации и описанию рисунков, высеченных на камнях.

В августе 2009 г. автором этой статьи в целях фотографирования наскальных изображений вновь был осмотрен небольшой горный массив Кызыл-Кара, расположенный в примерно в 15 километрах на запад от села Уш-Биик (Жарминский район ВКО). Лишь со второй попытки, благодаря ориентировочным записям в своей старой тетради, наконец-то удалось найти на склоне невысокого холма у западного края массива ранее виденное изображение горных баранов. К слову сказать, за год до этого вторичный приезд в указанную местность и неоднократный поиск именно этой, ранее обнаруженной и зарисованной композиции был безуспешен.

Среди нанесенных на камни рисунков животных, людей и иных изображений находятся фигуры трех архаров, стоящих в ряд (рис. 1). Между первым и вторым животным, на уровне их ног имеется круглое пятно, вероятно, обозначающее ружейную пулю, угодившую в дичь (первоначально это была стрела. В тюркских языках слово oq ~ uq имеет значения ‘стрела’ и ‘пуля’). Вероятно, наши предки, увидев подобный рисунок, воспринимали его как изображение сцены и образов диких животных из сюжета астрального мифа о происхождении группы созвездий (Пояс Ориона, Большой и Малый Псы).

Рисунок 1 – Наскальный рисунок, обнаруженный среди петроглифов горного массива Кызыл-Кара, расположенного близ села Уш-Биик в Жарминском районе ВКО. Фото Х.Ш. Илиуфа – 2009 г.

Осенью, когда начинается сезон охоты, можно наблюдать, как над восточной стороной горизонта восходят три яркие звезды, выстроившиеся на одной воображаемой линии с равными интервалами между ними. В казахской народной астрономии это красивое созвездие (астеризм) – Пояс Ориона называется “Три архара” (Üş arqar). Поразительно, но в фольклоре казахов и алтайцев сохранился древний космогонический миф, истоки которого относятся, вероятно, к III тысячелетию до нашей эры. Легендарный лучник Когалдай-мерген (Кудай-берген), преследуя трех архаров, взошел вслед за ними на небеса и одним выстрелом поразил убегающих зверей (рис. 2). Образы этого весьма архаичного сказания оказались связанными с некоторыми заметными звездами неба Северного полушария земли.

 

Рисунок 2 – Пиктографическая композиция из четырех мизансцен (эпоха неолита, III тыс. до н.э.). Петроглифы выбиты на валунах близ родника Буырлы-булак в Шубартауском районе Восточно-Казахстанской области

Первая мизансцена: увидев стадо диких баранов, охотник тихо приближается к ним, удерживая на поводу лошадь. Признаки мужского пола графически выражены, что характерно для неолитических рисунков Центральной Азии и Сибири. Передней частью тела астральный герой обращен в противоположную от нас сторону, т.е. мы его “видим” со спины. В согнутой левой руке у него – стрела, рядом с ним, чутко насторожив уши, находится верный пес. За персонажем прямо над его лошадью изображен небольшой круг. Это, вероятно, самая яркая звезда в небе северного полушария – Сириус либо Луна. В казахском фольклоре встречается уподобление коня яркой звезде ночного неба: Sümbile’dey suluw at minsem… “Если бы мне сесть на прекрасную лошадь, подобную Сириусу”. В следующем “кадре” дальним планом изображен, судя по гендерному признаку, тот же человек, который стоит фертом, подбоченившись.

В наши дни индивид, стоящий перед кем-либо, расставив ноги и подперев бока руками, желает этим продемонстрировать свое явное превосходство, самодовольство и развязность. Иногда такая поза непроизвольно принимается человеком в короткий период озабоченности, указывает на состояние сосредоточенности мыслей перед началом дела, которое он собирается скоро исполнить, или на его энергичные раздумья над проблемой, требующей от него незамедлительного решения. Возможно, упомянутая поза являлась частью охотничьего обряда и имела культовое значение. Следует отметить, что фигуры людей, похожие на букву “Ф”, неоднократно встречаются среди наскальных изображений, обнаруженных на территории Казахстана и Сибири. Может быть, китайский иероглиф Φ zhòng со значением ‘метко; в точку’, входящий в состав сложных иероглифов, звучащих как shè zhòng и dă zhòng ‘попасть в цель’, является производным от рисунка человека, изображенного в ритуальной позе, характерной для магического обряда.

Далее слева – третья сцена (общий план): охотник натягивает лук, направив стрелу на стадо из семи архаров, изображенных точками слева от него. Перед ним на земле лежит его ночная тень. Выше указанных рисунков, т.е. в небесной дали, средним планом (прием магнификации – укрупнение трех верхних точек, изображающих три звезды Пояса Ориона) выбиты фигуры трех архаров, последняя из которых, вероятно, – самка, так как уступает по размерам двум предыдущим. Поверх одного из животных помещено изображение лука со стрелой, несомненно, как очевидный знак удачного выстрела.

Приведенная интерпретация рассмотренного пиктографического рисунка основана на исследовании некоторых мифологических сюжетов и произведений фольклора ряда народов Евразии, этимологическом анализе соответствующих теонимов (имен божеств) и космонимов (названий астрономических объектов).

По мнению ученых, собака была приручена в XII тысячелетии до н.э. Гораздо позднее – в III тысячелетии до н.э. – одомашнена лошадь. Следовательно, возраст наскальных изображений, где мы видим это животное рядом с человеком, не превышает пяти тысячелетий. Возможно, в первоначальном варианте мифа ни лошадь, ни тем более ловчая птица беркут не упоминались – пешего охотника сопровождали только собаки либо одна собака. При проекции одного из событий и связанных с ним образов, относящихся к далекому времени мифического “первотворения”, на часть звездного неба эти добровольные помощники человека, видимо, предстали персонификацией созвездий Большого и Малого Псов. Если это верно, то истоки предания можно отнести к той древней эпохе, когда человеком уже было изобретено более эффективное, чем копье, метательное оружие – лук. Полагают, что лук и стрелы были изобретены людьми в эпоху среднего каменного века – мезолита (12 000 лет до н.э.). Существует предположение о более раннем появлении этого оружия.

Одним из казахских народных названий расположенных на одной линии близко друг от друга трех ярких звезд, именуемых Поясом Ориона, является Üş arqar, букв. ‘Три Архара’. Под этим же именем он известен у киргизов. Алтайцы и монголы называют это созвездие несколько иначе, но в сущности похоже – Üç mıyğaq и Gurban maral ‘Три Маралухи’, усматривая в этих светилах поднявшихся в вечность трех оленьих самок либо мать с оленятами. Надо отметить, что в казахском фольклоре встречаются образы этих трех волшебных маралов. Словом maral в тюркских языках обозначают крупного сибирского оленя с большими рогами (казахск. buğı ‘олень’), чаще всего – самку (самец оленя называется suğın).

Словно окрашенная в кровь архаров красная звезда Бетельгейзе, находящаяся рядом с Поясом Ориона, называется казахами Oq, букв. ‘стрела; пуля’. Другая яркая звезда – Ригель, расположенная ниже Перевясла, именуется “Серым кремнем Когалдая” (рис. 3). Вероятно, альфа созвездия Большого Пса – Сириус представляет собой воплощение образов мифического охотника-богатыря, поразившего одной стрелой трех диких животных, и его лошади. Следует отметить, что этот замечательный персонаж встречается в фольклоре ряда этносов Северной Евразии. Поднявшись от горных вершин в звездное небо, пораженные стрелой (пулей) рогатые звери продолжают свой неутомимый бег. Их вечно преследует Небесный всадник со своими собаками, которые превратились в созвездия Большого и Малого Псов. У древних греков этот стрелок-великан получил имя по названию сочетания звезд – Орион, в армянской мифологии он известен как охотник и первопредок Хайк. Осетины почитали в сонме других божеств могучего небесного всадника Уастырджи (Уац Керги, букв. ‘Святой Георгий’).

 

Рисунок 3 – Расположение Пояса Ориона и самой яркой звезды неба Северного полушария Сириуса, связанных единым мифом о небесной охоте

Сюжет преследования небесной дичи стал известен многим народам Евразии в разных вариантах сказания о Дикой охоте. У монголов Пояс Ориона имеет название, которое переводится на русский язык как “Четыре маралухи”, что свидетельствует о включении в группу из трех ярких звезд небольшой звезды, расположенной рядом с ними (рис. 4). С течением времени мифологические представления о Небесном стрелке в культуре разных народов изменялись, варьировали, став основой образа бога-громовержца, мечущего стрелы-молнии.

Появление у казахов составного названия Üşarqar-Tarazı либо Tarazı, букв. ‘Весы’ (Tarazı juldızı) объясняется их знакомством с зодиакальным календарем. Арабское название месяца Miyzan, букв. ‘весы’, охватывающего период с 23 сентября по 22 октября под знаком созвездия Весов, было переведено на персидский язык словом Tärazu с аналогичным значением. Оба слова известны среди тюркских народов, входящих в Dar ul-Islam (мир мусульманской цивилизации). В указанное время в ночном небе хорошо видно восходящее над горизонтом созвездие Ориона. На метонимической основе, т.е. в результате возникновения ассоциативных связей между представлениями о совпадающих во времени астрономических явлениях, персидское название зодиакального знака Tarazı ‘Весы’ казахами было перенесено на Орион.

Иногда три яркие звезды Пояса Ориона в народной астрономии именовались атрибутивными словосочетаниями Ülken tarazı ‘Большие весы’ либо Musılman tarazı ‘Весы правоверных’ и противопоставлялись трем звездочкам, расположенным ниже их – Kişi tarazı ‘Малые весы’ или Şaytan tarazı ‘Весы дьявола’. В античной астрономии звезды “Шайтан таразы” представлялись кинжалом, подвешанным к поясу мифического охотника Ориона.

Возникновение регионального названия Пояса Ориона – Şider, букв. ‘Путы для стреноживания коня’ (Şider juldızı) мотивировано конфигурацией трех звезд, близко расположенных друг от друга в один ряд.

По алтайским народным представлениям, летней ночью на восточном краю неба видны: три благородных оленя (марала) – звезды Пояса Ориона, три собаки, две стрелы: одна – белая, другая в крови – красная, а позади старик, охотник Кудай-берген. Как уже отмечалось, в старину казахи различали в этом созвездии трех архаров, самая последняя и маленькая их которых – самка. Находящаяся справа от них голубая звезда именуется Kögalday-mergen’niη kök şaqpağı ‘Синий кремень стрелка Когалдая’ (Ригель – одна из ярких звезд Ориона), слева – красная звезда, называемая словом Oq “стрела либо пуля, поразившая трех архаров” (Бетельгейзе), ниже к горизонту расположены звезды – их общее название Mıltıq ~ Multıq, что свидетельствует о модификации космологических представлений, отражающих новые реалии в повседневной жизни: замене прежнего образа лука ружьем. Небольшая группа звезд слабой светимости – Tütin ‘дым’ (от ружейного выстрела), далее – сам охотник, за ним стоит его лошадь, привязанная поводьями к его руке. Однако, несмотря на поздние изменения в деталях, все еще считают, что в руках Когалдай держит острую стрелу. По словам сказителей, охотник увидел трех архаров и подстрелил их в свете Сириуса.

Рисунок 4 – Сцена охоты на диких животных. Настенная фреска в одном из мавзолеев, Джамбульская область. Середина XIX века. Фото А.И. Тереножкина, 1936 г.

На рисунке 4 мы вновь видим графическое воспроизведение древнейшего, восходящего к эпохе неолита этиологического мифа: на стене мавзолея, возведенного в середине XIX века, нарисован Mergen, букв. ‘Стрелец’, который держит в руках старинное ружье с сошками – qara mıltıq. На расстоянии от него находятся дикие животные. Астральный охотник целится в самого ближнего из них. За ним стоит лошадь, привязанная поводьями к его правой руке. Тело стрелка развернуто в пол-оборота к зрителю. Три фигуры животных сравнительно крупные, что позволяет соотнести их с тремя звездами Пояса Ориона. Зверь в нижнем ряду слева отличается меньшим размером, с короткими рогами, видимо, олицетворяет небольшую звезду, расположенную близ Перевясла (Пояса Ориона). Число изображенных на фреске животных согласуется с вариантом монгольского названия созвездия Ориона – “Четыре маралухи”.

Причину появления в прототюркской мифологии этиологической связи Ориона и Сириуса с образом астрального охотника можно объяснить возникновением ассоциации на основе временной близости восходов названных небесных светил к определенным природно-климатическим условиям, обуславливающим особенности ритма жизнедеятельности людей, проживающих в Великом степном поясе Евразии. Появление над горизонтом на утренней заре созвездий Плеяд, Ориона и самой яркой звезды – Сириуса определялось как начало осени и наступление холодов. Известно, что когда наступает осенняя пора, в степях начинается сезон охоты номадов на диких животных.

Küz bolıp Miyzan tüsse, qaytar kiyik. Когда наступит осень, в сентябре вернутся сайги.

Mergender kiyik awlar, şoqay kiyip. Стрелки охотятся на них, одев легкую кожаную обувь.

(поэт Äji-niyaz)

Небо уподобляется полю в русской загадке “Поле не мерено, овцы не считаны, а пастух – рогатый”. Согласно тюркским космологическим преданиям в небе пасется пара иноходцев (Aqboz at, Kökboz at), двигаясь вокруг коновязи Temir qazıq (Полярной звезды); бегут от легендарного охотника три небесных архара (Üş arqar).

Имя Kögalday со временем фонетически изменялось и было известно в вариантах: Kögalday ~ Kögöldey ~ Kögüdey ~ Kögütey ~ Kökede ~ Hüherdey ~ Höredoy ~ Höhöödey ~ Hühedey ~ Hügde.

Вероятно, оно образовано от лексемы kögal ‘небольшой зеленый луг’ < kök ‘зеленый, голубой; небо’ + -day – вариант аффиксоида -tay < апеллятив tay ‘жеребенок’). Аффиксоид со значением ласкательности -tay (варианты: -day ~ ‑tey ~ -dey ~ -toy ~ -doy) нередко выступает формантом мужских имен у скифов, тюрков и монголов: Tarğıtay, Amantay, Şahantay, Burunday, Çağatay ~ Çığatoy ~ Çaaday, Sartaqtay, Rahtay ~ Rahday > Rogday (у А.С. Пушкина) и т.д.

Вторым компонентом имени является слово mergen, реже – mayman (алтайск. Kögöl-mayman). В старом шаманском пантеоне монголов и бурят известен один из деятельных небожителей – громовержец Hüherdey-mergen ~ Höhöödey-mergen.

В монгольской космографии Höhödey – название созвездия Большого Пса (α созвездия – Сириус, самая яркая звезда неба северного полушария), в котором усматриваются небесный охотник, считавшийся божеством грома и молнии, мечущим огненные стрелы, и его верный пес. Согласно одному из сюжетов древнегреческой мифологии, богиня утренней зари Эос была влюблена в охотника Кефала. Не исключено, что имена Kögal (< *Kökal) и Kethal имеют между собой генетическую связь (при парном чередовании звуков [g] ~ [k] и [k] ~ [t]).

Касаясь генезиса образа небесного стрелка Mergen’а, превратившегося позже в бога-громовержца, следовательно, и в подателя небесной влаги (дождя), нужно отметить, что согласно сказкам, до своего восхождения на небо он был простым охотником. В мифах и эпических преданиях он предстает богатырем, совершающим подвиги.

Нельзя исключить, что когда-то, в очень далекие времена жил некий человек – искусный и удачливый стрелок (возможно, в раннем детстве в условиях междуусобных столкновений он остался сиротой), запомнившийся благодаря конкретному случаю, произошедшему с ним во время предрассветной охоты на диких животных: может быть, пораженный его стрелой архар, падая вниз со скалы, сбил и увлек с собой еще двух овец.

Этих диких животных затем увидели в трех ярких звездах, составляющих Пояс Ориона. Позже имя дожившего до преклонных лет весьма уважаемого человека стало обрастать легендами: он стал персонажем разных вариантов предания, в течение веков его образ настолько трансформировался, что в древнетюркской мифологии возникло божество, мечущее стрелы-молнии во время грозы.

Hayk в армянской мифологии известен как первопредок, охотник-лучник, великан. Согласно древним представлениям, он является астральным героем: в армянском переводе Библии его именем называется созвездие Ориона. Ветхозаветный Яхве (Иегова), как он изображен в главе 3 книги пророка Аввакума, обнаруживает свою близость к образу небесного охотника-громовержца, управляющего колесницей и связанного с водной стихией: “Разве на реки воспылал, Господи, гнев твой? Разве на реки – негодование твое, или на море – ярость твоя, что ты вошел на коней твоих, на колесницы твои спасительные?” [3:8], “Ты обнажил лук твой по клятвенному обетованию, данную коленам. Ты потоками рассек землю” [3:9], “Солнце и луна остановились на месте своем пред светом летающих стрел твоих, пред сиянием сверкающих копьев твоих” [3:11], “Ты с конями твоими проложил путь по морю, чрез пучину великих вод” [3:15]. Он предстает создателем Адама и Евы, поэтому люди являются “сынами божьими”.

Не только на евразийском континенте, но и в Африке божество-громовержец, мечущее небесный огонь, низводящее живительную влагу, считалось предком людей. В мифах африканского народа шона, проживающего в междуречье Лимпопо и Замбези, громовник Мвари (Мвали, Мнвали, Моари и т.д., букв. ‘отец’), податель дождя, способный наслать засуху, упоминается и как первопредок.

Среди жителей Нового Света существовали аналогичные представления. Так, согласно фольклору индейцев племени дакота (Северная Америка), божество Человек-Гром представлял собой прекрасного юношу с волосами цвета золота, который мог летать по небу, будучи окутанным черной тучей, поражать живые существа своими острыми стрелами или метать огненные копья на скалистые вершины.

В алтайском языке вариантом глагола ber- ‘дать’ является per- ‘дать; ударить’ (ср. казахск. per-, татарск. bär- ‘ударить’), от которого образованы слова perge ~ pergedji ‘ловкий’, pergen ‘ловкий; стрелок’ > mergen ‘стрелок’. Для исторической фонологии многих тюркских языков характерным является переход звука [b] ~ [p] > [m], например, казахск. *başaq > masaq ‘колос’, *boyun > moyın ‘шея’, *burun > murın ‘нос’, *tübän > tömen ‘низ; вниз; низкий’, *pışıq > mısıq ‘кошка’, *pahta > maqta ‘хлопок’, *paşşa > masa ‘комар’ и т.д. Будучи заимствованным монголами, слово mergen приобрело в их языке семантику ‘мудрый; искусный’ (mergen buuç ‘искусный стрелок’, ср. тувинск. mergen ‘мудрый’). У якутского слова bergen, в иных тюркских языках – в форме mergen появилось производное значение ‘меткий стрелок-охотник’.

Уже в далекой древности Hühedey-mergen предстает не только первопредком некоторых народов Сибири, героем этиологического сюжета о происхождении Ориона, могучим громовержцем, но считается охотничьим и военным божеством. Известный русский фольклорист А.Н. Афанасьев на основе изучения древнегреческих источников писал следующее: “Скифы чтили своего молниеносного Дива (Pirchunis) под символом старого железного меча…”. В культуре прибалтийских народов Перкунас предстает главным из богов: литовск. diêvas, латышск. dievs, прусск. dews. Учитывая данное сообщение, нельзя исключить то, что одним из тюркских обозначений метателя “громовых (небесных, огненных) стрел” Дива-Pirchunis’а могло быть словосочетание *Dev-pergen ~ *Däw-mergen, букв. ‘Охотник-великан’. Далее ученый сообщает, по сути, о том же самом боге-громовнике, именуемом Ukko в финской мифологии, который имел меч с огненным лезвием. Люди считали, что от взмаха его меча порождалась яркая молния.

К тюркскому слову pergen ~ bärgän ‘ловкий; мудрый; стрелок’ фонетически близким представляется имя древнеиндийского бога грозовой тучи, дождя и плодородия, громом поражающего демонов – Парджанья (при известном чередовании звуков [g] ~ [dj]). В устном народном творчестве индийских народов Земля часто называется матерью, а Парджанья – отцом, оплодотворяющим небесной влагой землю.

Видимо, в глубокой древности из языка древних западных тюрков (киммерийцев, скифов либо сарматов) часть имени громовержца Kögalday-mergen ~ Mergen со значением ‘(небесный) охотник-стрелок’ в ранней форме произношения – pergen ~ *pergün было усвоено балтийскими и славянскими народами в виде вариантов слова: Perkun(as) ~ Perun ~ Peren, обозначая бога грозы, мечущего молнии.

Формы слова pergen ~ bergen являются первичными для общетюркского mergen при историческом изменении звуков [b] ~ [p] > [m]. Замена гласного звука [a / e] > [u / ü] в аффиксе -gan ~ -gen наблюдается в ряде тюркских языков, например: казахск. ol kelgenşe ~ узбекск. u kelgünçä “до его прихода”; [k] и [g] фонологически являются одним и тем же звуком, различаясь между собой лишь по признаку глухости / звонкости; нередко звуки [g / k] в тюркских аффиксах утрачивается. Таким образом, варианты имени Perkun ~ Perun ~ Peren (< тюркск. pergen ~ *pergün) – закономерны.

Древние славяне молились ему, чтобы уродилась на полях рожь и чтобы была удачной охота. Перун, по белорусскому преданию, в левой руке носит колчан стрел, а в правой – лук. Ч. Валиханов отметил следующий факт: казахи считали гром гневным гласом божьим, а молнию – стрелой, которой он поражает шайтанов. Одно из названий молнии в казахском языке nayzağay ~ диалектн. najağay, букв. ‘копьецо’, образовано от слова nayza ‘копье; пика’ с помощью аффикса деминутива (со значением уменьшительности и ласкательности) -qay ~ -key ~ -ğay ~ -gey. В русском народном заговоре “от грома и молнии” говорится следующее: “…стрелы огненные, небесные не тело палят, а в землю летят”.

Стрелы Хухедей-мергена (zaday şuluun от тюркск. yada taş), попав в цель, остаются в земле и через три дня становятся каменными, в случае непопадания возвращаются на небо. Здесь уместно будет привести этимологию слова яшма, встречающегося во многих языках и ставшего интернациональным. Так, например, в персидском языке оно представлено в трех фонетических вариантах: yäşm ~ yäşb ~ yäşp; словосочетанием yäşm-i säbz, букв. ‘зеленая яшма’, называют нефрит и гагат, а гелиотроп именуется yäşm-i hitayi, букв. ‘китайская яшма’. Это слово проникло в европейские языки (русск. яшма, греческ. iaspis, ст.-русск. яспис, английск. jasper и т.д.).

Фонетический облик данного слова и лексико-грамматическая модель словосочетания, в которой оно встречается в турецком языке – yeşim taşı, позволяет восстановить исходную форму рассматриваемой лексемы: тюркск. yäşin taşı, букв. ‘молниевый камень’ (ср. татарск. yäşen taşı) < yäşin ~ jasın ‘молния’ (при случающемся в ауслауте – конце слов ряда тюркских слов чередовании звуков [n] ~ [m], например, казахск. miyzan ~ miyzam ‘весы; созвездие Весов; месяц зодиакального календаря’). Вера в то, что громовая стрела-молния остается на поверхности земли в виде прочных камней проникла и в культуру древних китайцев.

Звезда Ригель, которая является самим ярким астрономическим объектом в созвездии – альфой Ориона, в казахской космологической системе обозначен описательно, как важный атрибут небесного охотника – Kögalday-mergen’niη kök şaqpağı, букв. ‘Синий кремень стрелка Когалдая’. Финны называют кремень ‘огневым камнем бога Ukko’ (Ukon kivi, Ukon pii), из него высекает он молнию.

В мифах эвенков, орочей, ороков и других малых народов Дальнего Востока известен “хозяин грома и молнии” по имени Agdı, букв. ‘гром, гроза’. По представлениям эвенков, Agdı – небесный старик, который просыпается весной, высекает кресалом огонь, отчего на земле раздаются раскаты грома, а искры-молнии поражают злых духов. Ойраты и буряты считали, что мишенью являются белая сова, белка-летяга, колонок, хорек, бурундук, крот, тушканчик и др. Иногда громовая стрела оказывается направленной против демонов.

В прежние времена во время грозы якуты сажали человека, страдающего эпилепсией или сошедшего с ума, на открытое место. Полагали, что если больной вздрагивал от удара грома, то он должен излечиться, так как сидящий в нем дух, испугавшись гнева Неба, покидал его тело. У русских существовало предание, что лешие, духи лесные, чрезвычайно боятся грома.

По свидетельству А.Н. Афанасьева, в одной из летописей сообщалось об истукане Перуна, имеющего облик человека, держащего в руках огневой камень. Здесь можно указать на совпадение сущности мифологических образов: бог неба-громовержец Юпитер Камень (Lapis) считался у древних римлян покровителем правопорядка и чтился на Капитолии в виде своего атрибута – кремневой глыбы.

Обратимся к образу громовержеца Ukko, верховного бога в прибалтийско-финской мифологии. Его именуют “стариком”, “небесным дедом”, что связывает его с культом предков. Иногда это имя используется в функции обращения к любому божеству. Нельзя исключить то, что этимологически имя Ukko ~ Ukon восходит к тюркскому субстантивированному прилагательному uğan ‘всемогущий’. Превратившись в грозного небесного бога, Kögalday-mergen, вполне мог величаться встречающимся в древнетюркских текстах словосочетанием uğan tängri ‘всемогущий бог’ либо через эпитет uğan ~ oğan (др.-тюркск. u- ‘мочь, быть в состоянии’ + аффикс -ğan).

По старым представлениям прибалтийских народов, у бога Перкунаса (Перкона) есть сыновья: литовск. dievo sūneliai, латышск. Dieva dèli, Pērköna dèlı. В различных древнерусских письменных источниках, большей частью в сочинениях церковной литературы, божество Хорсъ ~ Хърсъ ~ Гурсъ нередко упоминается рядом с именем Перун. Обратившись к бурятской мифологии, испытавшей большое влияние тюркской духовной культуры, мы найдем персонажа с похожим именем – Hursay-Sagan (Horso-mergen), который оказывается сыном бога-громовержца Hühedey-mergen’а. Думается, что за пределами Руси у других славян Хорс не был известен ввиду своей малозначительности либо по причине его сравнительно позднего включения в восточнославянский языческий пантеон.

В алтайской и казахской сказках старый охотник Kögalday-mergen известен как Quday-bergen, букв. ‘Богом данный’. В антропонимике народов Евразии нередки имена со значением ‘богом данный’: греческ. Theodot, славянск. Богдан, тюркск.Tängir-berdi ~ Tängir-bergen, Tägri-berdi, Täri-verdi, Quday-berdi ~ Quday-bergen, Alla-verdi, Haq berdi > Aq-berdi ~ Ah-verdi и т.д.

Это имя некоторое фонетическое сходство с вариантом имени Kögüdey-mergen и, может быть, первоначально имело значение ‘Божество-стрелок’. В алтайской сказке Кудай-берген поражает одной стрелой трех маралух, которые однако остаются живыми и продолжают свой вечный бег в небесах от преследующего их старца.

По одной из казахских сказок, охотника, поразившего одним выстрелом трех архаров, именовали Sur-mergen (sur ‘серый; бледный’, что, видимо, обусловлено малой светимостью звезды, олицетворением которого был мифический персонаж).

 

Quw şoqaylı quw mergen, Хитрый охотник, обутый в легкую кожаную обувь,

Üş arqar atqan Sur-mergen… Застреливший трех архаров Сур-мерген…

(из казахского фольклора)

Мифологический сюжет о знаменитой охоте вставлен как отдельный эпизод в фабулу казахской сказки “Акбай”, среди деятельных персонажей которой встречается “известный охотник Сурмерген”. В горах он повстречал трех маралов и подстрелил из лука самого большого из них. Ряд обстоятельств указывают на волшебный характер диких животных: убитый олень оживает, но ни выпущенные стрелы, ни прирученный и натасканный на дичь беркут не могут причинить оленям вреда. Говорящие животные дают охотнику советы и предрекают судьбу.

Похожий эпизод встречается в абазинской сказке “Хасан и Хабаля”: охотник Хасан убив козу, освежевал ее, вынул сердце и печень, зажарил мясо. Но коза вдруг ожила, вскочила, и сказав удивленному герою, что настоящее чудо случилось не с ним, а с Хабалей, убежала прочь. В “Младшей Эдде” встречается мотив воскрешения животных: козлы, везущие повозку скандинавского бога грома, бури и плодородия Тора, забиваются и служат источником его пищи во время остановки на ночлег, но затем возвращаются им к жизни.

Отметим то, что практика степной охоты с беркутом (до сих пор этот способ ловли дичи существует в Казахстане) объясняет, почему орел в античной и тюркской мифологии считался священной птицей бога неба, громовержца – греческого Зевса, этрусского Тина, римского Юпитера и алтайского Ульгеня, мечущего огненные стрелы-молнии (их прототип – небесный охотник). Пирва, “воин молодой”, являвшийся древним хеттским божеством, изображался сидящим на лошади. Его священной птицей также был орел.

По сообщению арабского географа XVI века Льва Африканского, в Северной Африке обычных орлов обучали охотиться на лис и волков. Возможно, это традиция восходит к культуре переселившихся сюда алан, выходцев из Западного Казахстана.

Но не только на маралов из созвездия Ориона охотился мифический герой. Многим народам Северной Европы и Азии солнце представлялось в образе быстрого оленя, лося или косули с золотыми рогами; в их мифах за Оленем-солнцем гонится великан (у лопарей – Aroma-Telle, у якутов – Hallan-uola, у алтайцев – Kögütey, у ненцев – Tunka-Poha и т.д.). “Олень Золотые рога” встречается также в русских сказках на Севере, в фольклоре европейских, сибирских и среднеазиатских народов. По версии саамского мифа, на златорогого оленя охотится могучий стрелок, бог-громовник Ayeke-Tiermes.

На территории Казахстана среди петроглифов встречаются изображения бегущих оленей, которые несут на голове Солнце. Эти древние солярные представления, как мы видим, в определенной мере переосмысленные, достигли северо-восточной части Африки.

Бронзовые статуэтки, изображающие древнеегипетского бога плодородия Аписа, представляют его (видимо, ввиду отсутствия среди местной фауны таких видов животных, как лоси и олени) в облике быка, между рогов которого часто помещается солнечный диск. Согласно мифологическим представлениям египтян, Апис считался душой бога солнца Ра.

Согласно древнегреческому мифу, Геракл в течение года гонялся за ланью с золотыми рогами. Проследим истоки возникновения этого образа.

У якутов солярный миф был отражен в шаманской легенде о трех лосях, олицетворявших три мира (верхний, средний и нижний), которые летели в погоне друг за другом. Астеризм Пояса Ориона они называли Tayahtah sulus, букв. ‘Лосиная звезда’, которое первоначально, судя по исходному сюжету, имело значение ‘Лосиные звезды’. Такое название, не оформленное аффиксом множественного числа, при слабом знании мифологического сюжета и народной астрономии привело к тому, что вместо трех космических животных стали подразумевать одно (ср. название астеризма Üç arqar ‘Три архара’, где слово arqar имеет форму единственного числа, а количество животных обозначено числительным üç ‘три’).

В представлениях жителей тайги образы горных баранов были вытеснены другим объектом охоты – оленем или лосем. Богатырь Hallan uola – ‘Сын неба’ гонится за космическим животным, имеющим большие ветвистые рога. Млечный Путь – вечный след его бега по небу. Осетины называют скопление звезд нашей галактики в виде белой полосы, пересекающей ночное небо, “Следом Арфана” (в осетинском фольклоре Арфан – кличка коня богатыря-нарта Урызмага).

В старину у тунгусо-маньчжурских народов существовало представление о том, что гигантского небесного лося (персонификация созвездия Большой Медведицы), похитившего солнце, преследует их предок, богатырь-охотник, иногда выступавший в образе медведя – сына небесного бога, в частности, связанного с громом (Mangi, Mani, Çangit, Çakiptılan и др.).

Возник вариант мифа, в котором произошла замена объекта охоты – Трех небесных архаров или маралух (Пояс Ориона) на трех космических лося, затем на одного зверя, уносящего Солнце на своих рогах (Большая Медведица). Здесь мы видим пример того, как представления о космических животных были перенесены с одной группы звезд на другую, т.е. с трех звезд Пояса Ориона (Три архара) на четыре звезды Большой Медведицы (Лось).

Со временем этот миф подвергся дальнейшей трансформации: замещенным оказался не только объект охоты, но вместо одного охотника оказалось трое преследователей дичи, и все персонажи “уместились” в одном созвездии. Г.Н. Потанин писал, что по представлениям остяков четыре звезды “тела” Большой Медведицы – это ноги космического лося, “хвост” – три охотника, Алькор – горшок для пищи при одном из преследователей.

Образ золоторогого быка – это небольшая вариация космического лося, несущего Солнце на своих ветвистых рогах.

Одним из замечательных персонажей осетинской мифологии Уас-Тырджи (Уас-Герги) – небесный покровитель мужчин, путников и воинов, изображается на белом трехногом коне, вероятно, потому, что три звезды Пояса Ориона воспринимались жителями Осетии копытами этого крылатого существа. Эти представления имеют связь с одним из казахских названий астеризма Пояс Ориона – Şider, букв. ‘Тренога (для стреноживания коня)’.

Белый цвет скакуна был определен тем, что по представлениям тюркских народов Сибири, Казахстана и бурят мифический охотник-стрелок Когалдай (Кокетей, Хухедей), поражающий злых духов с помощью небесного камня-молнии (yada taş, jay tası, zaday şulūn) был воплощен в яркой звезде Сириус.

При персонификации Солнца, оно находилось не на рогах, но в повозке, которую вез олень. Затем миф подвергся дальнейшей трансформации – божество Солнце стало управлять колесницей, запряженной квадригой.

Возможно, как отголосок древнего мифа о трех архарах (трех маралах, их заместителе – златорогом олене) можно трактовать наличие у черепа лошади, захороненной в курганах Береля, деревянной имитации рогов дикого барана, покрытых золотой фольгой (золото – металл, связанный с образом Солнца).

У кочевников-массагетов лошадь воспринималась животным, связанным с дневным светилом, которому они поклонялись.

Конь, ритуально увенчанный золотыми рогами и изображенный в профиль, в мифологии древних китайцев преобразился в легендарного единорога, чей образ со временем достиг западной окраины евразийского материка, стал известен на далеких Британских островах. Слухи о целебных свойствах маральих пантов объясняют возникновение народного поверья о чудодейственной силе рога белого коня-monoceros’a (первоначально с образом белого коня небесного охотника была связана яркая звезда Сириус).

Ошибочное перенесение некоторых астронимов на созвездия, имевшие другие, “правильные” названия, и изменения в мифах вследствие недостаточно полного усвоения их сюжетов могут встречаться в культурах разных народов и даже среди субэтнических или провинциальных групп. Так, по свидетельству Г.Н. Потанина, у некоторых монгольских племен представления о трех собаках, сопровождавших Небесного охотника (Gurban nohoy), оказались связанными со звездами Пояса Ориона, которые в исходном варианте мифа – три преследуемые лани, оленухи (Gurban maral).

Древние греки, видимо, совместили мотивы двух древнетюркских сюжетов: противостояние Семерых братьев-разбойников (Большая Медведица), похитивших деву Плеяд (Алькор), и семейства Плеяд с их главой, с одной стороны, и преследование Когалдай-мергеном небесных архаров или оленей, с другой стороны. Этим объясняется то обстоятельство, что охотник Орион, преследовавший прекрасных Плеяд, вооружен большой булавой, имеет на поясе острым меч. Можно предположить, что булава возникла в результате переосмысления такого элемента, как стрела, которую, согласно преданиям, держал в левой руке небесный охотник Когалдай-мерген.

У греков возникли разные варианты мифа об Орионе (в одном из наиболее известных вариантов мифа вместо него фигурирует охотник по имени Актеон), в которых сохранились те или иные мотивы исходного предания. Так, согласно одного из них, охотник увидел купающуюся в озере Артемиду и был превращен разгневанной богиней в оленя с огромными ветвистыми рогами, которого настигли и разорвали его же собаки. Здесь мы видим слияние двух образов – легендарного охотника и объекта его охоты. Эпизод с купанием в озере богини охоты связан с мифологемой о купании дев Плеяд в водоеме или водотоке.

Представляют интерес сведения по чукотской космогонической мифологии, изложенные в исследовании В.Г. Богораза «Чукчи». Вероятно, чукотское название Полярной звезды Unp-enger, букв. ‘Воткнутый Кол звезда’, представляет собой адаптацию древнетюркского астронима Temir qazıq ‘Железный кол’ (вариант: Altın qazıq ‘Золотой Кол’) и объясняется якутским влиянием. В связи со сказанным отметим, что, вероятно, культурными контактами эллинов и киммерийцев объясняется семантика древнегреческого названия Полярной звезды – Polos, букв. ‘Кол’ (отсюда латинск. Polus, усвоенное европейскими языками). Хотя астеризм Пояс Ориона имел исконное чукотское название Rew, букв. ‘Кит’, в результате заимствования древнетюркского мифа о небесном охотнике звезды Ориона были персонифицированы в виде небесного стрелка Rultennin.

По чукотскому варианту, упомянутый персонаж поссорился со своей женой (созвездием Льва) и получил от нее удар скобельной доской по спине, которая из-за этого искривилась (Пояс Ориона). Отвергнутая им жена теперь спит на небе, подложив руку под голову. Свободный от брачных уз стрелок-великан Rultennin стал свататься на Плеядах – чукотск. Ngawsqahomkyn, букв. ‘Группа женщин, ожидающих жениха’. Но они отвергли его искательство, так как он был слишком велик для них. Тогда раздраженный претендент стал стрелять в них из лука, и его Стрела с медным наконечником (чукотск. Çelğö-maqom – звезда Альдебаран) вонзилась в почву моховища, истоптанного оленями, где и торчит до сих пор.

Здесь мы встречаем не только образ астрального великана-охотника и представления о Плеядах, как об одиноких, т.е. незамужних девушках (казахск. Ülker qızı ‘Дочери Улькер-хана’), но и обозначение одной из ярких звезд как стрелы, выпушенной легендарным охотником (у чукчей – Альдебаран, у казахов – окрашенная в кровь архаров красная звезда Бетельгейзе). Отметим, что мотив преследования мифическим стрелком прекрасных дев был известен в Скандинавии, Древней Греции и других местах.

В области древнегреческих космологических представлений, испытавших значительное влияние ближневосточной и, вероятно, киммерийской культур, обнаруживаются следы переосмысления астральных этиологических сюжетов, контаминация некоторых космогонических мифов. Название самого значительного созвездия было переведено с семитского языка словом Arctos ‘Медведица’.

Нельзя исключить, что возникший в Сибири мотив преследования гигантского лося (созвездие Большой Медведицы) богатырем-медведем благодаря миграции киммерийцев или скифов на Ближний Восток и в Малую Азию привел к переносу названия с субъекта на объект небесной охоты. Со временем это название было по-своему мифологически интерпретировано жителями Древнего Междуречья или эллинами. Однако гендерный мотив в античной мифологии сохранился: девы Плеяд оказались объектом посягательства уже не семи астральных братьев-разбойников, образы которых оказались вытеснены образом космической Большой медведицы, но великана-охотника Ориона.

Звездная мизансцена небесной охоты видоизменилась: по греческому варианту, трое бессмертных архаров стали восприниматься как пояс безжалостного стрелка Ориона, а объектом нападения охотника стал астральный Телец. Мифического героя по-прежнему сопровождали собаки, которых усматривали в созвездиях Большого и Малого псов. Следует сказать, что в фольклоре европейских народов на основе прототюркского предания возникли варианты сюжета о “Дикой охоте”, происходившей в небесах.

Древнегреческое сказание объединило образы первоначально двух не связанных между собой прототюркских мифов. Для древних тюрок созвездие Большой Медведицы – вознесшиеся на небо семеро братьев-разбойников. Звезда слабой светимости Алькор была персонифицирована в виде одной из дочерей Плеяд, похищенной братьями для самого младшего из них по имени Qıran qaraqşı (звезда Мицар). В результате умыкания невесты возникло вечное противостояние Семи братьев и созвездия Плеяд.

Согласно сообщению Г.Н. Потанина, черкесам (адыгам), многие века обитающим по соседству с тюркскими народами Северного Кавказа, было известно предание: у Большой медведицы и Полярной звезды была одна общая мать. Кроме семи звезд Большой медведицы есть еще одна – восьмая, воспитанница (Алькор). Полярная звезда хочет отнять ее, но созвездие стережет девушку.

Небесный стрелок уже воспринимался в качестве бога-громовержца, известного в иранской мифологии (в “Младшей Авесте”) как Тиштрийа (от *tri ~ *ti ‘три’ + sitara ‘звезда’), имя которого указывало на его связь со звездами Пояса Ориона. Этот бог олицетворял звезду Сириус, и его главной функцией было низведение на иссушенную летним зноем землю благодатных дождей.

Тиштрийа был способен принимать облики юношы, златорогого быка или белого коня. Здесь мы видим влияние разных вариантов мифа о небесном охотнике, что проявилось в замещении главного персонажа его лошадью или новым объектом охоты (народное название самца оленя – бык).

Аналогом иранскому Тиштрийа в древнеиндийской мифологии выступает деэтимологизированное Тишья – название Сириуса и имя связанного с этой звездой божественного стрелка (оно дважды упомянуто в “Ригведе”).

Образ мифического охотника сохранился не только в сказках, но и в тюркском героическом эпосе, связанном с эпохой феодального средневековья. Ф. Урманчеев указал на генетическое сходство главных персонажей алтайского эпического произведения “Маадай-Кара” и татарского сказания “Джик Мэрген”. Несмотря на объективно возникшие различия в сюжетах и деталях, они сохраняют определенные существенные мотивы, свидетельствующие об их едином источнике происхождения. Эти мотивы обнаруживаются и в казахской сказке “Три сестры”. Так, например, герой повествования (Kögüdey-mergen, Djīk-märgän, Quday-bergen) в младенческом возрасте остается сиротой.

Отметим, что в мифе о происхождении созвездия Ориона Hühedey-mergen также именуется сиротой (в начальном периоде его жизни) или старцем (прожившим богатую событиями и подвигами жизнь). Однажды, будучи еще юношей, он засыпает у развалин родной юрты либо близ могилы отца и во сне получает в дар от него лук, стрелы и коня (рисунок 5). Став богатырем и одаренным охотником, он совершает ряд великих подвигов, побывав в подземном мире Эрлик-хана, возвращается к жизни, одолевает трудные препятствия, побеждает чудовищ и успешно достигает своих целей.

Мотив получения богатырского наследства от покойного родителя был усвоен и русским фольклором: мертвый отец, могилу которого три ночи охранял Иван-дурак, дает ему коня, копье, боевую палицу и меч-кладенец. Этот же мотив одаривания младшего сына покойным отцом встречается в казахской сказке “Три брата”.

Рисунок 5 – Сцена получения юным богатырем оружия – из серии наскальных изображений, обнаруженных в 1979 году в долине Белого Июса около оз. Фыркал (север Хакасии)

Его стали воспринимать как покровителя воинов, охранителя стад животных, подателя небесной влаги, обеспечивающей плодородие и т.д. Среди разных народов небесное божество было известно под именами Зевс, Тин, Юпитер, Перун, Тор, Укко и т.д. На Ближнем Востоке у древних евреев племенной бог под именем YaHWeH “Иегова ~ Яхве” (записывалось в виде тетраграмматона YHWH) стал всемогущим, боги других народов признавались враждебными демонами. Так возникла идея единобожия – монотеизм, характерная для авраамического цикла религий: иудаизма, христианства и ислама.

Ныне относящиеся к разным группам светил звезда Сириус и созвездие Ориона воспринимались как объекты одного и того же мифа. В бессмертном произведении великого Гомера “Илиаде” сохранилось старое название Сириуса – “Пес Ориона”. Орион (английск. the Hunter, букв. ‘Охотник’) – мифический великан, любимец богини утренней зари Эос – прославился как великий охотник. Мотив его похищения влюбленной богиней возник на основе визуального наблюдения: созвездие Ориона, находящееся близ горизонта, рано исчезает на утренней заре.

Согласно одной из версий древнегреческого мифа, Орион был убит богиней Артемидой из-за совершенного им насилия над гиперборейской девой Опис, после смерти был превращен в созвездие. В упоминании гиперборейской страны содержится, на наш взгляд, скрытый намек на северное происхождение образа Ориона, т.е. его генетическую связь с персонажем прототюркской мифологией – Kögälday-mergen’ом (возможно, в его западном, киммерийско-скифском варианте).

 

Словно звезда, что под осень восходит и ярким сияньем

В мраке ночном средь бессчисленных звезд выделяется в небе.

“Пес Ориона” — такое названье звезде этой дали.

Всех она ярче блестит, но знамением грозным бывает

И лихорадки с собою тяжелые смертным приносит.

В латинском языке Сириус носит название Canicula – ‘Песья звезда’ (canicula, букв. ‘cобачка’ от canis ‘собака, пес’, английск. the Dog Star, см. также выражение dog days ‘жаркие летние дни’, букв. ‘собачьи дни’). Солнце находится в созвездии Большого Пса с 22 июля по 23 августа; на это время римский сенат прерывал свои заседания, уходил на “каникулы”.

Античный историк Полибий (III – II вв. до н.э.) в своем труде «Общая история» писал: “Ни одна река Италии не имеет столько воды, как Пад (совр. По – автор), ибо в него вливаются все потоки, со всех сторон стекающие с Альп и Апеннин на равнину. Наиболее обильна водой и наиболее величествена река бывает в пору восхода “Пса”, когда количество воды в ней увеличивается от тающего на обоих хребтах снега”. Первый утренний восход Сириуса (Sotis, Sopdet) после зимы совпадал с наступлением нового года по египетскому календарю и началом разлива реки Нил.

Навстречу образу Небесного стрелка-охотника, который был усвоен народами евразийского севера и со временем проник в культуру Ближнего Востока и Европы как антропоморфный Бог грозы, с юга шли представления о звероподобном божестве-повелителе небесной влаги, восходящие к реальному виду животного, обитавшему в тропическом и субтропическом поясах – крокодилу, хозяину рек теплых стран. Известно, что это крупное водное пресмыкающееся выступало тотемом у многих народностей, проживающих близко к экватору.

Возник культ крокодила, которому южные народы приносили в жертву девушек, считая, что териоморфный предок в образе речного хищника берет красну девицу в супруги. На основе рассказов о таких кровавых жертвах широко распространился в фольклоре северных народов сюжет о кровожадном драконе, требовавшем регулярной дани в виде девушек-красавиц, которых чудовище безжалостно поедало. С берегов далекой африканской реки Нил на север, в Сибирь попал мифологический сюжет о поглощении крокодилом Солнца, что приводило к затмению (рис. 6).

Этот сюжет был известен в Древней Индии: четвероногий дракон Раху периодически пожирал Солнце. Представления о причинах затмения дневного и ночного светил в виде мифа о нападении на Солнце и Луну громадного хищного существа (крокодила, дракона, чудовищной рыбы или огромного волка) со временем распространились на огромной территории Евразии и Северной Африки.

Рисунок 6 – Изображение дракона (огромного крокодила), пытающегося проглотить небесное светило. Нанесено красной краской на Шишкинские скалы. Верхняя Лена (Восточная Сибирь)

Могучий дракон, владыка морей, озер и рек, приносящий проливной дождь, полыхавший огнями-молниями, как повелитель благодатной небесной влаги обрел крылья, чтобы летать среди грозовых туч. Изображение дракона было символом императора Китая.

У народов, обитавших на территории, расположенной между очагами возникновения антропо- и териоморфных божеств грозы, оба образа сближались. Китайский бог грома Лэй-гун имел миксантропический облик (тело дракона и человечью голову), однако встречаются его антропоморфные изображения, возникшие, видимо, под влиянием культуры древних тюрок.

По представлениям монгольских народов, бог-громовник бросает громовую стрелу, сидя верхом на драконе-луу. Средневековый историк Рашид эд-дин в своем сочинении «История монголов» сообщил, что для урянхитов перун (т.е. молния – пояснение автора) является из животных, подобных драконам. Если перун упадет на четвероногое, которое умрет, мяса его не едят, уходят и удаляются от него. Полагали, что молния и гром падают на животных в том случае, если были пролиты на землю вино, кумыс, молоко или айран. Эти представления сохранились среди тувинцев до нового времени.

Автор исследовательского труда «Опыт исследования урянхайского языка» Н.Ф. Катанов писал: “Нынешние урянхайцы точно также думают, что гром и молния производятся драконом и что животное, убитое молнией, принадлежит не человеку, а дракону-небожителю”.

Но в культуре северных народов крылатый змей чаще всего представал враждебным существом, залегающим реки, требующим дани в виде людей и скота. Для тех скифов-saka, которые в древние времена мигрировали из Турана в Северную Индию со своими представлениями о боге-громовержце, местные суеверия были чужды. Поэтому крокодила они могли воспринимать как опасное существо и враждебный тотем автохтонных народов.

Анализ мифологических и фольклорных произведений позволяет увидеть следующую картину: с чудовищем в виде гигантского крокодила или крылатого огнедышащего змея сражаются и побеждают его не только сказочные богатыри, своим подвигом освобождающие водные потоки для страдающих от жажды жителей городов и селений, но и боги разных народов (рис. 7).

Таким образом, изучение генезиса ряда мифов и сказок, сравнение сущности богов и этимологический анализ соответствующих теонимов (имен богов грозы) показал, что на просторах Евразии независимо друг от друга возникли два совершенно разных образа бога-громовержца.

В субтропиках Азии и Африки хозяином рек, повелителем влаги, в том числе – небесной (дождя), а также тотемом многих этносов считался зооморфный тип – крокодил. Он трансформировался во многих мифах и сказках в огнедышащего (т.е. мечущего молнии) крылатого дракона.

У кочевых народов степного пояса Евразии возникло представление об антропоморфном божестве, человеке-прародителе ряда племен, который оказался небесном стрелком, вооруженнымо луком и стрелами (позже его оружием считали молот, каменный топор, копье или меч). Во многих мифах и сказках он представал богатырем, одерживающим победу над злобным драконом.

Мифический змей считался среди бореальной группы народов враждебным существом, подобно речному обитателю – крокодилу, который лишал людей доступа к влаге, губил неосторожных девушек, пришедших к реке за водой. Негативное отношение к упомянутому образу проникло и в корейскую мифологию, где был известен злой дракон Канчхори, появление которого несло с собой засуху, губящую всю растительность.

В восточнороманской мифологии встречается образ большого змея, именуемого Балаур. По народным представлениям, в такого дракона может превратиться обычная змея при определенных условиях. Тогда она становится ростом с быка, у нее вырастает несколько голов, крылья и ноги. Балаур высасывает воду из рек, а затем извергает ее обратно на землю в виде дождя, ливня и града.

Наблюдается определенная типологическая параллель между образом Балаура и представлением о драконе Ювха (Юха), встречающемся в мифологии некоторых тюркских народов.

В русских былинах появление летающего дракона Змея Горыныча, связанного с небесным огнем и водой, сопровождается грозным шумом, как “дождь дождит” и “гром гремит”.

Рисунок 7 – Изображение хищного животного на одном из камней Писаной скалы, расположенной на правом берегу реки Томь в районе деревни Писаная (Западная Сибирь). Над его пастью круглое пятно – небесное светило. Перед гигантским крокодилом находится богатырь с вознесенным мечом

Библейской мифологии известен крокодил или гигантский змей Левиафан. Над этим драконом, чудовищем водного мира одерживает победу ветхозаветный бог. Бога-громовержца Юпитера, который был известен как покровитель земледельцев под именем Георгий, изображали сидящим на коне и поражающим копьем страшного змея. Впоследствии античный бог, получив эпитет “Победоносец”, был причислен христианами к разряду святых, стал покровителем воинов (рис. 8).

По представлениям осетин, когда Солнце заходит за гору, его пожирает дракон. Небесный всадник на белом коне Уас-Тырджи ~ Уас-Герги, букв. ‘Святой Георгий’, каждую ночь сражается с гигантским змеем и освобождает светило для нового восхода. Необычный признак его белого коня Авсурга – наличие всего лишь трех ног – можно объяснить по аналогии с восприятием сибирскими народами четырех звезд Большой Медведицы как ног гигантского лося. Как уже было сказано, определенная параллель обнаруживается в казахской космонимии – одно из названий Пояса Ориона – Şider, букв. ‘Путы для стреноживания коня’.

Наличие трех ног у крылатого Авсурга обусловлено числом светил, входящих в Пояс Ориона, так как при диффузии и неизбежном изменении сюжета о небесном стрелке звезды этого астеризма уже не воспринимались как образы трех архаров.

Рисунок 8 – Святой Георгий поражает копьем змея. Барельеф из собора в Киеве, XI в.

Сопоставление наскальных изображений с мифическими сюжетами и образами позволяет нам приблизиться к истокам древних мифологических представлений, проследить генезис некоторых религиозных образов и фольклорных персонажей. Сказки, которые сохранили не всегда поддающиеся интерпретации древние образы, зачастую представляют собой осколки древних мифологических сказаний.